Только, как я уже писал, царица Ширин стала армянкой лишь благодаря фантазии персидского поэта Низами Гянджеви, а остальные поэты, такие как Алишер Навои, лишь повторили вслед за ним. А Ширин был ассирийкой (арамеянкой).

Статья Ариса Казиняна. Оригинал здесь.

В конце XIX века в Российской империи наблюдался значительный рост популярности восточных мотивов. Живописцы и фотографы того времени запечатлели множество образов восточных красавиц. Многие художники тогда стали писать «подражания персидскому», в которых часто фигурирует великолепная Ширин – символ восточной красоты и изящества. Видные фотографы того времени Д.Ермаков, Ф.Орден, Д.Никитин пустились в поиски «своей Ширин», этой загадочной армянки. Кстати, сами работы оценивались по достоинству; например, Дмитрий Ермаков получил награду Французского фотографического общества, высокие премии Московской антропологической выставки и даже удостоился титула «Фотограф Его величества шаха Персидского».





Знаменитый сюжет «Хосров и Ширин», повествующий о любви сасанидского правителя Персии Хосрова II Парвиза и армянки Ширин, – один из распространенных мотивов средневековой литературы, востребованный творчеством многих персидских поэтов. Сюжет композиционно восходит к богатому фольклорному материалу, причем учеными не оспаривается, что в сочинении армянского летописца VIIв. Себеоса «История императора Иракла» как раз и фигурирует одно из наиболее ранних обращений к этой истории, оказавшей последующее воздействие на литературное обрамление регионального фольклора.

Виднейший специалист в области иранистики Агафангел Крымский писал в начале прошлого века: «Любовь сасанидского царя Первиза к армянской княжне Ширин должна аллегорически изображать стремление души человеческой к Богу».

Некоторые исследователи (тот же Агафангел Крымский) действительно склонны полагать, что Ширин у классика персидской литературы Низами Гянджеви была армянкой. Отсюда и отдельные главы его знаменитой поэмы «Приезд Хосрова в Армению к Михин-Бану» или «Поездка Шапура в Армению за Ширин».



Пустыню пересек, скакал в другой пустыне,

Спешил к Армении, к возвышенной долине.

Ведь там красавицы, бродившие толпой,

В нагорьях дни вели, покинув тяжкий зной.

Поднялся ввысь Шапур, там были в травах склоны.

Там базиликам путь открыли анемоны.

Там каждый склон горы цветов окраску взял

И в складках красных был иль желтых покрывал…



Ширин фигурирует также у Алишера Навои, жившего тремя столетиями позже Низами. «Фархад и Ширин» Алишера Навои - героико-романтическая поэма на старый сюжет о любви богатыря Фархада к армянской красавице Ширин, на которую претендует персидский шах Хосров.

Поэма Навои отличается от сочинения Низами тем, что автор переакцентировал свое внимание с шаха Хосрова на богатыря Фархада, сделав его, борца за правду и справедливость, идеальным эпическим героем. Это удалось благодаря тому, что Алишер Навои использовал приёмы фольклорной поэтики и традиции народных сказаний (дастанов).

Академик Николай Конрад пишет: «Навои - великий поэт, у которого герои кто угодно: Фархад – китаец, Шапур – перс, Ширин – армянка, Кайс – араб, Искандар – грек, и последовательный гуманист. Его любовь к человеку естественно выливается в гимн личности независимо от ее национальной и религиозной принадлежности». Эта поэма - своего рода оптимистическая трагедия, где гибель героев не является концом всего светлого, а выливается в призыв к человечности, в гимн всепобеждающей любви. Истинная любовь способна творить только добро - таков один из главных выводов поэмы.

Несомненный научный авторитет в иранистике Владимир Луконин на примере поэмы «Шах-намэ» Фирдоуси рассматривал уже разные аспекты иранской жизни начала VIIв. и охотно цитировал армянского автора Себеоса: «Много больше сообщений о Хосрове содержат сирийские, армянские и греческие источники. В некоторых из них упоминаются сведения, не вызывающие сомнений в достоверности. Покровительство монофизитскому толку в Иране при Хосрове II очень важно подчеркнуть. Монофизиткой была жена Хосрова, «царица цариц из земли Хузистан по имени Ширин».

Таким образом, рост популярности восточных мотивов, стартовавший в конце XIX в., предопределил и поиск «своей Ширин». Многие тогда стали увязывать имя красавицы с армянским «Сирун» («красивый») и с помощью соответствующих художественных приемов изображать красавицу в своих произведениях.


Кадр из советского фильма "Любовь моя - печаль моя" с сюжетом, посвящённым истории Фархада и Ширин.

АЛИШЕР НАВОИ





Всенародный сход армян



Бахрам велел созвать народный сход

И вопросил армянский весь народ:

«Фархада ради кто из вас терпел

Парвизов гнет и разоренье дел?

Кто потерпел ущерб — скажите мне,

И радуйтесь: я уплачу вдвойне».

В ответ на речь его со всех сторон

Раздался шум смятенья — плач и стон:

«О, за Фархада все молились мы!

Стать жертвой за него стремились мы!

Скорбим поныне мы всегда о нем

И эту скорбь деньгами не уймём!..»

Бахрам назначил счетчиков, вдвойне

Плативших пострадавшим на войне.

И заложить затем решил Бахрам

Основу и величье царства там.

Он вызвал всю родню Михин-Бану,

Нашел средь них ровню Михин-Бану:

Достойный муж, светило меж светил,

Кто мудростью Бану превосходил.

Его, как падишаха на престол,

Герой Бахрам торжественно возвел,

Дабы народу в государстве том

Стал мудрый муж покровом и щитом;

Дабы, держась державных правил там,

По справедливости он правил там;

Чтоб заново страну отстроил он,

Ее богатства чтоб утроил он.

Народам и державам — там расцвет,

Где справедливость есть, где гнета нет!..

И это все царю армян внушив,

И так устройство царства завершив,

Китайские войска созвал Бахрам

И роздал всю свою казну войскам,

Сокровища и деньги роздал всем

И начал с извиненья речь затем:

«Со мной столь трудный совершив поход,

Перенесли вы множество невзгод,

Теперь вернитесь к семьям, по домам,

К своим хозяйствам и к своим делам.

Хакану так скажите обо мне:

«Нашел Бахрам Фархада в той стране,

Обрел теперь Бахрам к блаженству путь,

Прости, хакан, здоров и счастлив будь!»

Бахрам, такую речь войскам сказав

И путы связей с миром развязав,

От праха мира отряхнул подол,—

К Фархадовой гробнице он ушел.

А с ним — Шапур. Вблизи нее в те дни

Отшельниками зажили они.

Так этот путь смиренья стал для них

Желанней всех богатств и царств земных.

Примеру их последуй, Навои,

Осуществи желания свои!

Мне чару униженья, кравчий, дай!

Вина уничтоженья, кравчий, дай!

Быть может, ощутив его во рту,

Я тот же путь спасенья обрету!



***







Быстробегущий небосвод, внемли!

Покоя алчет слабый сын земли.

Лекарство дай от робости моей,

Избавь меня от клеветы людей.

Коварный недруг чтобы не вонзал

Мне в сердце сотни ядовитых жал,

Чтоб, превратясь для стрел обид в мишень,

Мозг не гудел, как улей, целый день.